Первое осеннее утро, тревожное и долгожданное, наступило. Во дворе школы, около дорогой машины, взяв за руку свою мать, стоял нарядный первоклашка, так, между прочим, теребя лямку своего новенького школьного ранца. Он щурился от первых лучей сентябрьского солнца и хихикал, наблюдая за очередной проделкой старшего брата. - Даймон, перестань! - процедил Джеймс, отец семейства, пытаясь отцепить от автомобильного кресла маленького мальчишку, своего сына,- Даймон! - почти срывался он. Но шестилетний новобранец школы Святого Фрэнсиса не спешил сдаваться - цепко ухватившись руками за кожаное сидение, он лихо отбивался от отца ногами. Подходящий момент все-таки выдался и Джеймс Рут, схватив за пояс зазевавшегося Даймона, с нескрываемым триумфом выдернул его из машины. Мальчишка, попавший в плен крепких отцовских рук, тут же насупился, запыхтел и, не внимая радости брата-близнеца, с ненавистью уставился на серую груду своей будущей школы. С того момента прошло семнадцать лет и вышеупомянутый Даймон стал совсем взрослым мальчиком - перешел на последний курс стэнфордского университета, через каких-то два с хвостом месяца ему исполнится двадцать три... Вы думаете, что-то изменилось? Ха! Как бы не так! Наш раздолбай все так же ненавидит учебу и получает пинки от своего отца. Особенно первого числа, по уже сложившейся традиции. Даймон устало уставился на дорогу. По бокам мелькали улицы, тротуары, телеграфные столбы, деревья. Машина бойко катила по мокрому асфальту, из приемника — бойкая, как бег машины, музыка. Прекрасно ехать и ехать. Удивительное состояние: ты занят делом — едешь. И при этом — свободен от всего остального. Но свобода, рано или поздно, заканчивается. В данном случае она ограничивалась обучением в университете. Сегодня тот самый день, который Рут не переносил ни в коей мере - первое сентября. Это значит нудное выступление ректора, педагогов, сонные морды одногрупников, светящиеся счастьем первокурсники, которых они, старшеки, называли просто и понятно - головастики. И... Нина. Да, Нина. Он снова будет искать ее в толпе глазами, позже увидит и поймет как все, черт побери, херово. Ему опять захочется курить - чем крепче, тем лучше, чтобы просто отлегло чуть-чуть. Зажав в губах сигарету, Даймон вылез из машины. Он враждебно оглянулся, тут же замечая группки барселонских студентов, которых так радушно принимали здесь, в их университете. Белоснежные рубашки, идеально отутюженные костюмы... Парень хмыкнул, вальяжной походкой направляясь в сторону входа. Его спасал лишь пиджак - он не изменил своему стилю даже сейчас, в преддверии приближающегося "праздника". Кроссовки, мешковатые джинсы, огромная футболка и такой же громоздкий блейзер - это нельзя было назвать протестом, скорее всего, просто обострившимся пофигизмом. Кроме того, Даймон не собирался цеплять телочек и кружиться с ними вальсе, у него были планы поинтереснее - в подшивке своего пиджака у него были такие штучки, от которых шел тихий балдеж и ты несколько часиков чувствовал, что сам господь бог со всем его святым воинством сидит у тебя в левом ботинке, а сквозь мозг проскакивают искры и фейерверки. Наслаждаясь чувством вседозволенности (еще бы, пятый курс!), Даймон нахально растолкал всю очередь в актовый зал и, наконец попав внутрь, остановился, оглядываясь по сторонам. (с) Daimon Root "Большой Зал"